Извините, не удержалась, и кое-что скопировала с сайта «Бедной Насти».
Спросите: почем?
Да потому, что, Петя Красилов мне жутко нравиться (и его герой, тоже!)!!!!!!

Автор: Юлия jana2@yandex.ru

Письмо первое.

Здравствуй, дорогая маменька!

Сегодня я впервые увидел девушку. Неземной красоты. Я был так поражен, что еле удержался на ногах. Правда, все-таки до конца удержаться не смог. Стал на нее падать, сшиб с ног. Девушка уронила платок и убежала. Понимаю, что со стороны это выглядело глупо, но платок я подобрал. Теперь с ним не расстаюсь: утираюсь по утрам, днем за обедом стелю на коленки, вечером кладу под подушку со словами «суженая-ряженая приди ко мне за платком». Кто-то приходит. Не знаю, она или не она. Каждый раз так вырядится, что просыпаюсь в холодном поту и снова этим платком утираюсь. Но надежды увидеть ее снова не теряю. Только мой лучший друг Корф опасается, что платок истлеет раньше, чем я увижу ЕЕ снова. Ты знаешь, что подобные нервные потрясения повергают меня в депрессию, я ухожу в себя и выковыривать меня оттуда непросто. Помнишь, как в последний раз вы с папой уже в отчаянии воспользовались родильными щипцами… Ну да ладно, не хочу омрачать страницы этого светлого письма своим темным прошлым.

Я давно хотел у тебя спросить. Скажи, мама, почему до сих пор вы с папой сватали мне исключительно ваших знакомых итальянских крокодилиц? Я догадываюсь: вы полагали, что на вашего сына никто больше не польстится, несмотря на огромный счет в швейцарском банке, четыре поместья в Тамбове, два дома в Петербурге и недюжинный интеллектуальный потенциал нашей семьи. Зачем же вы так со мной, маменька? Я все-таки смотрю на себя в зеркало. По крайней мере, раз в месяц точно. Кстати, эта неземная девушка, до того, как я на нее так неловко упал, смотрела на меня с интересом. Вот так, маменька, и передай это папеньке обязательно. Я знаю, он-то считает, что я весь в тебя уродился. Но посуди сама, в последний раз он меня видел в памперсах и без молочных зубов. А с тех пор во мне многое изменилось.

Ну вот и все.

Твой преданный до гроба сын М. Репнин.

P.S. Мама, вышли мне тысячу рублей, да не с оказией, а переводом Вестерн-Юнион. Честное слово, я потрачу их не на киндер-сюрпризы, а на частного детектива.

Письмо второе.

Наше вам с кисточкой, дорогая маменька!

Со мной опять случилось чудо. Потом все испортилось, но честное слово, не я в этом виноват. Но все по порядку.

Девушку неземной красоты встретил на балу. Мама! В последнем письме ты опасалась, что она какого-то там ужасного поведения, потому что в Петербурге на улицах приличные девушки с интересом на падающих мужчин не смотрят… Мама! Ее зовут Анна, она – воспитанница барона Корфа, отца моего друга Вовы. Я нашел ее на балу маскараде. Она пела такую славную песню «В траве сидел кузнечик». Так потрясающе пела, что я заснул на первом куплете. Вот бы ты так мне в детстве пела, а то после твоих колыбельных у меня начиналась диарея. А уже если папенька приходил подтягивать вторым голосом, так вообще покрывался пятнами… Ну вот, опять сбился на свое темное прошлое.

Мне удалось с Анной потанцевать. От счастья я, правда, опять чуть на нее упал. Но меня поддержала Наташа. (Иногда она демонстрирует твое воспитание, чего уж там…). Только я вскружил Анне голову, Вова Корф все испортил. Представляешь, он зачем-то пошел щупать торс мадмуазель Калиновской, подруги наследника Александра. (Ты, кстати, так и не объяснила мне до сих пор, зачем мужчины щупают торс некоторых девушек). И, хотя, на мой взгляд, Калиновской понравилось, наследник почему-то взбеленился. (Может, она не разрешает ему щупать?) Анну пришлось бросить, потому что Вова собрался драться с Александром на дуэли. Но я не расстроился, теперь знаю, где ее искать. Сразу после дуэли и начну.

Кстати, за тысячу спасибо. Но она мне не пригодилась. То есть, я все-таки потратил ее на киндер-сюрпризы, накупил аж триста штук. Но ты не беспокойся, диатеза не будет. Половину слопала Наташка. Ты же знаешь, какая она прожорливая. Забрали бы ее к себе в Италию, и кормили бы сами, а то она иногда так на меня смотрит, что, кажется, хочет съесть. Ты не знаешь, это наследственное или как?

Жду ответа как соловей лета. М. Репнин.

Письмо третье.

Маменька! Прошу прощения за этот рваный и мятый клочок бумаги и свой неровный почерк карандашом. Успокойся, я не пил. Просто меня посадили в тюрьму. Не волнуйся, однокамерник хороший – мой лучший друг Вова Корф. Так что меня здесь не обижают. Кормят хорошо, иногда даже приводят девушек. Зачем – не понял, спроси, пожалуйста, у папеньки. У Вовы спрашивал, но он молчит, все о чем-то думает.

Да, попал я сюда по указу самого императора. (не хухры-мухры! Есть, чем гордиться!) За то, что не сумел предотвратить дуэль Вовы и наследника. Я спорил и доказывал, что Александру даже очень понравилось, но все было бесполезно. Нас с Вовой все равно арестовали и шьют дело. Извини, мама, бумажка кончается. Ты когда прочтешь маляву, сотри все ластиком и пришли мне обратно, я тебе еще чего-нибудь напишу.

Вечно твой сын М. Репнин.

Письмо четвертое.

Да здравствует свобода, маменька!

Мою предыдущую бумажку можешь оставить себе как память об еще одной странице моего темного прошлого. И не приезжайте с папенькой валяться в ногах у императора. Наташка валялась – бестолку. А она ведь в два раза моложе тебя, маменька. Кроме того, теперь уже не нужно ни у кого валяться. Я на свободе. А грязь во дворце такая, что приходится на калоши надевать еще и бахилы. Их продают прямо на входе по три рубля пятьдесят копеек за пару. Правда, ходят слухи, что таким образом наследник зарабатывает себе на карманные расходы, и грязь для этого разводят специально. Наташке вот пришлось после валяния новое платье покупать. Еще просит нижнее белье, непременно итальянское. Маменька, пришли ради бога! А то она меня задушит своими шелковыми подвязками.

У меня еще одна хорошая новость. Я теперь не адъютант у наследника. Меня разжаловали из офицеров в… забыл, как это называется. Я обрадовался! А то жизнь какая-то была собачья. Наследник в последнее время приводил к себе ночевать Калиновскую, а она, противная, каждое утро стучала в медный таз для умывания и требовала, чтобы я принес ей кофе без кофеина. Раньше я, маменька, тебе это не рассказывал, ну а сейчас прям от сердца отлегло.

Поехал я искать Анну. Нашел. Хотел предаться с ней любви. (Передай спасибо папеньке за письмо с инструкциями по обращению с девушками). Но она предаваться со мной не захотела. Отступать не собираюсь. Пока по ночам предаюсь любви без нее, тренируюсь, так сказать. Ну вот и все.

Твой преданный до гроба сын М. Репнин.

P.S. Третьего дни барон Корф преставился. Местный доктор сказал, что его отравили. Вова и Анна плачут, тут все промокло. Пришлось пообещать, что помогу найти отравителя. А то бы затопило, да и спать на мокрых простынях вредно для здоровья.

Анонс!

На ПРОСПЕКТЕ!
Открылся раздел "МИНИАТЮРЫ"!

Анонс!

Читайте на Проспекте!
Уже сейчас!


Отрывок из романа «Время не властно» (рабочее название)

Часть III Глава 8

Забравшись с ногами на диван, Лиза сидела неподвижно, обхватив руками колени и склонив голову, вот уже больше часа. Её голубые глаза, были полны печали. Губы сомкнуть. А бледность кожи, подчеркивали длинные рыжие волосы, свободно струившиеся огненным потоком, поверх тонких рук, и почти скрывавшие голени.

«Пожалуй, её можно сравнить с маленьким ангелом» - подумал Алан.

Все это время он сидел напротив девушки, вольготно развалившись в большом кресле. Пристально смотрел на неё, чуть прищуренными глазами, и попивал, из серебренной фляжки, ликер цветом и запахом напоминавший микстуру от кашля.

«Да, так и есть - Ангел. Прекрасна! Невесома! Безмолвна! Неподвижна! Мертва!» - мысленно рассуждал молодой человек, последняя фраза его почему-то насмешила.
Девушка, казалось, не замечавшая до сих пор его присутствия, услыхав сдавленный смешок, встрепенулась, и приподняв голову, спросила:
- Который час, Алан?
- Четыре часа, как он должен был вернуться, - ответил молодой человек совершенно безучастно...



Из дневника доктора Р. Мора

27 декабря. 06-44

Сегодня среда.
Корабль прибудет в 14-00, если ветер не помешает ему сесть.
Надеюсь получить письмо от Лизы.
Я отправил ей, наверное, пол сотни, и ни словечка в ответ.
Она, конечно, имеет право сердить, но прошло уже больше двух месяцев…
Не понимаю…

29 декабря. 01-12

От Лизы, ничего...
Барнел настоящий трудоголик.
Он копает, копает, вгрызается в грунт. Следит за датчиками, роботами, радарами и спутником. К тому же, руководит доброй сотней человек, и еще находит время, что бы выразить своё не одобрение по поводу всех моих действий.
Дни мы проводим в бесконечной борьбе, а вечера в задушевных беседах, за кружкой глинтвейна.
Когда я спрашиваю его, есть ли известия от Маргарет или Лизы. Он отмахивается, и как правило отвечает: «Да, что с ними может случиться, они ведь дома. Это мы с тобой, в чёртовой дыре». (Крепкие выражения, пожалуй, свойственны исключительно Землянам. Кажется, и я, подхватил эту заразу.)
Мои профессиональные обязанности распространяются не далее лазарета.
На поверхность выбираюсь, лишь в случае крайней необходимости (таково распоряжение генерала).
Тоска, смертная!

Отправил с кораблем, все, что успел написать за эти дни.
Бывать в оперативном отсеке стало невыносимо…
Радары точно ослепли.
Ребята работают в три смены. И ничего…
Видя мое отчаянье, Мик предложил, помогать ему, развозить медикаменты, продовольствие и оборудование на отдаленные вышки, и временный лагерь в пустыне.
Я с радостью согласился.
- Зуграб? Что это? – спросил я, рассматривая карту.
- Я удивляюсь тебе, приятель, - ответил Мик, - второй месяц на Марсе и не знаешь что такое Зуграб?...

Прочитав кое-что из нижеизложенного процитирую барона Мюнхгаузена
"Улыбайтесь, господа!"
--
Пошла читать дальше...

Ну и зачем?

Ната, я поставила ссылку в Изображениях на твою гостевую. Пардон, надо было сделать это куда раньше :)

Ну, проверила, и чего???????????

Спасибо Клёпа!
Рада, что тебе понравилось у нас (хотя, здесь нет ничего особенного)!
Будем и дальше держать марку!

Обязательно проверю (как только до неё доберусь)…

Приветик, Ната!!!!
Хочу сказать, что у тебя просто фантастичный сайт!!! Сейчас меня захлестывает буря эмоций. случайно набрав в поисковике "АМ" я наткнулась на твой сайт*)а тут такое... просто waw!!!! Проверь пожалуйста почту:)

УМБЕРТО ЭКО «МАЯТНИК ФУКО»
(цитаты и отрывки)



« - Я работаю в издательстве, а в издательство приходят не только ученые, но и сумасшедшие. В обязанности редактора входит распознать сумасшедшего с первого взгляда. Если кто-то начинает заниматься тамплиерами то, он почти всегда сумасшедший.
- Да я знаю. Имя им легион. Но все же не все, кто занимаются тамплиерами сумасшедшие. Как вы отличаете одних от других?
- По опыту. Сейчас я вас объясню.

В мире существуют КРЕТИНЫ, ДУРАКИ, ГЛУПЦЫ и СУМАСШЕДШИЕ.

Любой из нас время от времени в глазах другого бывает кретином, дураком, глупцом или сумасшедшим.
Нормальный же человек – это тот, кто соединяет в себе в разумных пропорциях все эти компоненты, эти идеальные типы.
И так, кретин даже не умеет говорить, он только брызгает слюной до спазмов. Из-за нарушения координации он тычет мороженым в лоб. Он входит с противоположной стороны во вращающиеся двери.
- Как же он живет?
- Справляется. Именно поэтому – он кретин.
С дураком сложнее. Он – общественный продукт. Дурак – это тот, кто говорит всегда около стакана. Т.е., он-то хочет говорить о том, что у него в стакане, но поскольку этого стакана как бы нет, он говорит около него. Например, он обращается с вопросом «как поживает ваша жена?» к человеку, которого жена только что бросила.
Глупец же, не ошибается в поведении (как кретин). Он ошибается в рассуждении. Это человек, который утверждает, что все собаки – домашние животные и что они лают. Но кошки тоже ведь домашние животные, следовательно, они тоже лают.
Конечно, глупец может высказывать правильные мысли, но посылки все равно будут ошибочными. Т. е., иной раз, глупец вполне способен сойти за умного. В этом-то вся беда.
- Выходит, мы окружены глупцами.
- Несомненно. Весь мир глуп. Кроме нас двоих. А вернее, извините, кроме вас…»


КОММЕНТАРИЙ:
Не возможно по достоинству оценить данный диалог, пока в реале не столкнешься с вопиющей глупостью (не далее как вчера, я имела такое удовольствие). Самое смешно, что человек даже не осознает насколько он глуп.
Воистину, все глупости на Земле совершаются с умным выражением лица.

Умберто Эко «Маятник Фуко»
(цитаты и отрывки)

Тамплиеры

« - Я хочу сказать, что эта история известна абсолютно всем. Существовал первый крестовый поход, принимаете? Балдуин становится первым королем Иерусалима.
Христианское королевство на Обетованной Земле. Но удержать Иерусалим - это одно, а остальную часть Палестины, после того как сарацины были разбиты, но не окончательно разгромлены, - совершенно другое. Жизнь в этих краях не была легкой ни для победителей, ни для паломников. И вот, в 1118 году, во время правления Балдуина II, сюда прибывают девять человек под предводительством некоего Хуго де Паэна и формируют ядро нового Ордена Нищих Рыцарей Христа; орден монашеский, но с мечом и в доспехах. Им присущи три основные монашеское заповеди: нестяжательство, целомудрие и послушание, к которым добавляется защита паломников. Король, епископ, все в Иерусалиме сразу же предоставляют им необходимую помощь, выделяют деньги и устраивают под сводами старого Храма Соломона. Так они и становятся рыцарями-храмовниками.
- Кем же они были на самом деле?
- Хуго и первые восемь человек, прибывшие вместе с ним, возможно, были идеалистами, привлеченными сюда таинственностью крестовых походов. Но затем их сменило младшее поколение, пришедшие в поисках приключений. В те времена новосозданное иерусалимское королевство было чем-то вроде Калифорнии; там можно было сделать себе состояние. Дома их не ожидали заманчивые перспективы, возможно, среди них были такие, что строили большие планы… Я говорю об этом так, как если бы судил об иностранном легионе. Что бы вы сделали в те времена, оказавшись в затруднительном положении? Вы бы стали тамплиером, увидели бы новые страны, поучаствовали в сражениях, вас бы кормили и одевали, и наконец, помимо всего прочего, это служило бы спасению вашей души…
…Бернар тут же почувствовал, что необходимо дать идее нужное развитие и превратить этих новых искателей приключений в христианское войско; посему можно сказать, что тамплиеры и их героическое обличие в какой-то мере являются его изобретением.
Примерно в 1130 г. Бернар пишет устав тамплиеров, состоящий из 72 параграфов, читать который весьма забавно, поскольку в нем можно найти все что угодно.

Ежедневная месса; запрет на посещение рыцарей отлученных от церкви; если кто-то из них желает стать членом Ордена, его необходимо принять по-христиански, - как видите, я был прав, когда говорил об иностранном легионе. Носили простые белые плащи без меха, исключением был мех ягненка или овцы, им запрещалось носить модную по тем временам легкую остроносую обувь; спать они должны были в рубашке и кальсонах, а вся постель состояла из соломенного матраса, подстилки и одеяла.

В правилах было не мало других строгостей: одна миска на двоих, трапеза должно проходить при полном молчании, мясо можно есть лишь три раза в неделю, раскаяние (т.е. исповедь) по пятницам; просыпаться они должны были с рассветом, и если в течении дня им предстояла тяжелая работа, то предоставлялся всего лишь один час дополнительного сна, причем перед сном нужно было 30 раз прочесть «Отче наш».

Рыцарь Ордена мог иметь три лошади и конюха при них; на сбруе, седле и стременах не должно было быть никаких украшений; оружие тоже должно было быть простым, но хорошего качества; любая охота, кроме охоты на львов, была им запрещена – короче говоря, жизнь, преисполненная покаяния и сражений. Не говоря об обете целомудрия. Так же, правила гласили, что присутствие женщин является одним из наибольших искушений, и проявление нежности позволялось только в отношении собственной матери, сестры или тетушки.
- Давайте немного порассуждаем. Они жили, словно моряки, долгими месяцами находясь в пустыне. Итак, ты живешь у черта на куличках, ночью спишь под одним навесом с человеком, который ел с тобой из одной миски; тебе холодно, страшно, тебя мучит жажда и ты хочешь к мамочке. Что бы вы сделали?
- Возжелал бы мужской любви, и не один раз.
- А теперь подумайте, что за адская жизнь ожидала такого человека среди других воинов, которые не давали обета целомудрия; когда им удается завоевать очередной город, они насилуют мавританок с янтарными животами и бархатистыми глазами, а что же остается тамплиерам среди запахов ливанских кедров?
Тамплиер должен быть таинственным и аскетичным; он не объедается, не напивается, не прелюбодействует, но при этом носится по пустыне, рубит головы врагам Христа, и чем больше голов он срубит, тем больше приобретает входных билетов в рай. Кроме того, Бернар требует, чтобы, войдя в завоеванный город, он не набрасывался на девок, и чтобы в безлунные ночи, когда по пустыне гуляет знаменитый самум, его близкий соратник по оружию не оказывал ему никаких услуг такого рода. Как соединить в себе качества монаха и головореза, потрошить врагов и воспевать хвалу Богородице, не иметь права смотреть в лицо двоюродной сестре, а затем однажды, после многодневной осады ворваться в город и видеть, как другие крестоносцы на ваших глазах наслаждаются с женами халифа, а прекрасные мавританки распахивают корсеты и умоляют: возьми, возьми меня, только сохрани мне жизнь?… Но тамплиер должен оставаться непоколебим, как того хотел святой Бернар, и продолжать молиться… Кстати, достаточно взглянуть на «Retraits»…
- А это еще что такое?
- Устав Ордена, написанный достаточно поздно, когда Орден, образно говоря, уже обул тапочки. Нет ничего хуже скуки в армии после окончания войны. Наступает момент, когда, например, запрещается драться, наносить рану христианину из чувства мести, что-либо покупать или продавать женщинам, клеветать на собрата. Нельзя терять рабов, приходить в гнев и выкрикивать: «я уйду к сарацинам!», губить лошадь из-за халатности, дарить животных, за исключением кошек и собак, покидать Орден без разрешения, нарушать печать магистра, выходить за пределы лагеря по ночам, швырять в ярости свою одежду наземь.
- По этим запретам можно сделать вывод о том, чем тамплиеры обычно занимались. Это дает понятие об их ежедневной жизни.

Переписывать классика - не благодарный труд. И все же, я решила поэкспериментировать и поменять монологи Евгения и Татьяны. Вот что из этого получилось:

«Она была девушка, она была влюблена».
Мальфилатр

Но наконец она вздохнула
И встала со скамьи своей;
Пошла, но только повернула
В аллею, прямо перед ней,
Блистая взорами, Евгений
Стоит подобно грозной тени,
И как огнем обожжена,
Остановилася она.

- Вечер добрый, сударыня, - произнес Евгений.
Она лишь кивнула, изо всех сил стараясь скрыть свое волнение.
- Ваша матушка, подсказала мне, где вас найти. Я хотел поговорить с вами…, но…, право не знаю, как начать…
- Моё письмо? Вы прочли его? – спросила Таня, дрожа всем телом, но упрямо твердя себе, что раз уж решилась нужно идти до конца.
- Да… Я…
- Ведь, вы о нем хотели поговорить со мной, не так ли?
- Да, - подтвердил Онегин, - возможно надо было написать. Но я побоялся, что мой ответ к вам, попадет в чужие руки. И вот, как видите, пришел сам.
Онегин сделал короткую паузу, но не успел продолжить, потому как, вопрос Татьяны прозвучал настолько неожиданно для него, что он выпустил из рук нить беседы, которой намеревался управлять:
- Моё письмо при вас?
- Да.
- Верните мне.
- Зачем? – совершенно растерялся Евгений, от подобного натиска.
- Затем, что я напрасно писала к вам…
- Вот как?! Так значит, все это лишь детская забава, - спросил Евгений, и досада прозвучала в его голосе.
- Нет, я Люблю вас – это правда. И может быть, теперь, сильнее, чем прежде. Но я ошиблась… Ошиблась в Вас… Я выдумала Вас... Да, именно так. Сложила из девичьих грез и наделила всеми чертами романтичного героя из французских книжек.
Но даже это не страшно, не страшно, что вы оказались другим…, - она говорила быстро, и почти не глядела на него, точно опасаясь, что былая решимость может вмиг исчезнуть, - Я выдумала свою любовь, и решила, будто бы и вы любите меня. Но это не так. И я очень рада, что поняла это сейчас, пока еще не слишком поздно.
Какая бы судьба ожидала нас, свяжи мы себя узами брака? Увы, мы очень похожи, и этим бы вскоре наскучили друг другу. Вы человек привыкший к одиночеству, и пожалуй, общество тяготит вас куда больше. Уверяю вас, и я бы не стала вам помехой, потому, как сама чуждаюсь людей.
Но что за жизнь ожидала бы нас? Два скучный супруга, каждый живет в своем мире и не интересуется другим.
О нет, вам нужна, живая, жизнерадостная женщина. Которая, могла бы растормошить вас. Озаряла бы своим блеском, заражала весельем. А что могу дать вам я – унылая провинциальная дева? Когда вы достойны, большего - общества светской красавицы!
Она замолчала и взглянув не него в упор произнесла с вызовом:
- Быть может, я не права? Быть может, вы все таки любите меня?
- Нет, - почти испуганно ответил Евгений.
- Тогда клянитесь.
- В чем?
- В том, что никогда, какой бы стороной не повернулась к нам коварная судьба, вы не придете ко мне со своим признанием.
- Клянусь, - с готовностью ответил Онегин.
- Благодарю вас.
Она уже хотела уйти, но он окликнул ее:
- Постойте, ваше письмо… Я хотел бы вернуть.
Он протянул ей листок, он она отклонила его обронив на ходу:
- Сожгите, - Татьяна повернулась, с намереньем идти через сад к дому, но кажется задумавшись о чем-то, остановилась, произнесла, - и впредь, Евгений, будьте осмотрительнее.
Таня повернулась к нему и глядя прямо в глаза, продолжила:
- Если вы и далее будите держать себя с девушками так холодно и отстранено, то уверяю, еще ни одна уездная барышня изучает вас своими признаниями. Прощайте.




***
Сомнений нет: увы! Евгений
В Татьяну как дитя влюблен;
В тоске любовных помышлений
И день и ночь проводит он.
Ума не внемля строгим пеньям,
К ее крыльцу, стеклянным сеням
Он подъезжает каждый день;
За ней он гонится как тень;
Он счастлив, если ей накинет
Боа пушистый на плечо,
Или коснется горячо
Её руки, или раздвинет
Пред нею пестрый полк ливрей,
Или платок подымет ей.

Она его не замечает,
Как он не бейся, хоть умри.
Свободно дома принимает,
В гостях с ним молвит слова три,
Порой одним поклоном встретит,
Порою вовсе не заметит:
Кокетства в ней ни капли нет –
Его не терпит высший свет.
Бледнеть Онегин начинает:
Ей иль не видно, иль не жаль;
Онегин сохнет, и едва ль
Уж не чахоткою страдает.
Все шлют Онегина к врачам,
Те хором шлют его к водам.

А он не едет; он заране
Писать ко прадедам готов
О скорой встрече; а Татьяне
И дела нет (их пол таков);
А он упрям, отстать не хочет,
Ещё надеется, хлопочет;
Смелей здорового, больной
Княгине слабою рукой
Он пишет страстное посланье.
Хоть толку мало вообще
Он в письмах видел не вотще;
Но, знать, сердечное страданье
Уже пришло ему невмочь
Вот вам письмо его точь-в-точь.

Письмо Онегина к Татьяне:

Предвижу всё: вас оскорбит
Печальной тайны объясненье.
Какое горькое презренье
Ваш гордый взгляд изобразит!
Чего хочу? С какою целью
Открою душу Вам свою?
Какому злобному веселью,
Быть может, повод подаю!

Случайно Вас когда-то встретя,
В Вас искру нежности заметя,
Я ей поверить не посмел:
Привычке милой не дал ходу;
Свою постылую свободу
Я потерять не захотел.
Ещё одно нас разлучило…
Несчастной жертвой Ленский пал…
Ото всего, что сердцу мило,
Тогда я сердце оторвал;
Чужой для всех, ничем не связан,
Я думал: вольность и покой
Замена счастью. Боже мой!
Как я ошибся, как наказан!

Нет, поминутно видеть Вас,
Повсюду следовать за Вами,
Улыбку уст, движенье глаз
Ловить влюбленными глазами,
Внимать Вам долго, понимать
Душой всё Ваше совершенство,
Пред Вами в муках замирать,
Бледнеть и гаснуть… вот блаженство!

И я лишен того: для Вас
Тащусь повсюду на удачу;
Мне долог день, мне долог час:
А я в напрасной скуке трачу
Судьбой отсчитанные дни.
И так уж тягостны они.
Я знаю: век уж мой измерен;
Но чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен быть уверен,
Что с Вами днем увижусь я…

Боюсь: в мольбе моей смиренной
Увидит Ваш суровый взор
Затеи хитрости презренной –
И слышу гневный Ваш укор.
Когда б Вы знали, как ужасно
Томиться жаждою любви,
Пылать – и разумом всечасно
Смирять волнение в крови;
Желать обнять у Вас колени
И, зарыдав, у Ваших ног
Излить мольбы, признанья, пени,
Всё, всё, что выразить бы мог,
А между тем притворным хладом
Вооружить и речь и взор,
Вести спокойный разговор,
Глядеть на Вас веселым взглядом!…
Но так и быть: я сам себе
Противиться не в силах боле;
Все решено: я в Вашей воле
И предаюсь моей судьбе.

Ответа нет…

…Надежды нет! Он уезжает,
Своё безумство проклинает –
И, в нем глубоко погружен,
От света вновь отрекся он.
И в молчаливом кабинете
Ему припомнилась пора,
Когда жестокая хандра
За ним гналася в шумном свете,
Поймала, за ворот взяла
И в темный угол заперла.

Стал вновь читать он без разбора…

И что ж? Глаза его читали,
Но мысли были далеко;
Мечты, желания, печали
Теснились в душу глубоко.
Он меж печатными строками
Читал духовными глазами
Другие строки. В них-то он
Был совершенно углублен.
То были тайные преданья
Сердечной, темной старины,
Ни с чем не связанные сны
Угрозы, толки, предсказанья,
Иль длинной сказки вздор живой,
Иль письма девы молодой.

И постепенно в усыпленье
И чувств и дум впадает он,
А перед ним воображенье
Свой пестрый мечет фараон.
То видит он: на талом снеге,
Как будто спящий на ночлеге,
Недвижим юноша лежит,
И слышит голос: что ж? убит.
То видит он врагов забвенных,
Клеветников и трусов злых,
И рой изменниц молодых,
И круг товарищей презренных,
То сельский дом – и у окна
Сидит ОНА… и всё ОНА!

Он так привык теряться в этом,
Что чуть с ума не своротил
Или не сделался поэтом.
Признаться: то-то б одолжил!
А точно: силой магнетизма
Стихов российских механизма
Едва в то время не постиг
Мой бестолковый ученик.
Как походил он на поэта,
Когда в углу сидел один,
И перед ним пылал камин,
И он мурлыкал Benedetta
Иль Idol mio и ронял
В огонь то туфлю, то журнал.

Дни мчались: в воздухе нагретом
Уж разрешилася зима;
И он не сделался поэтом,
Не умер, не сошел с ума.
Весна живит его: впервые
Свои покое запертые,
Где зимовал он, как сурок,
Двойные окна, камелек
Он ясным утром оставляет,
Несется вдоль Невы в санях.
На синих, иссеченных льдах
Играет солнце; грязно тает
На улицах разрытый снег.
Куда по нем свой быстрый бег

«Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай».
Байрон

Стремит Онегин? Вы заране
Уж угадали; точно так:
Примчался к ней, к своей Татьяне
Мой неисправленный чудак.
Идет, на мертвеца похожий.
Нет ни одной души в прихожей.
Он в залу; дальше: никого.
Дверь отворил он. Что ж его
С такою силой поражает?
Княгиня перед ним, одна,
Сидит, не убрана, бледна,
Письмо какое-то читает
И тихо слезы льет рекой,
Опершись на руку щекой.

- Княгиня, - Онегин учтиво кланяется, кажется, ничего не замечая, - я приехал лишь для того, что бы проститься с вами.
- Вы уезжаете? – Татьяна, опускает руку в которой держала письмо, и не скрывая заплаканных глаз, смотрит на него с нежностью.
- Да. Похоже, что северный воздух мне вредит.
- Вы так бледны. Вы не здоровы?
Онегин отворачивается, ломая пальцы от сердечной муки.
- Уже давно, возможно даже я скоро умру.
- Мне жаль…, - сокрушенно вздыхает Таня.
- Вам действительно жаль? – Евгений вновь поворачивается к ней, - Зачем же вы так безразличны к моим страданиям. Почему, так жестоки, так холодны со мной.
Видит, как из глаз Татьяны катятся слезы. Бросается к ней.
- Я люблю вас Таня! Слышите?! Люблю! – с жаром припадает к её рукам, - вы можете прогнать меня. Можете сказать, что все поздно…, ни к чему…, все прошло, и вы больше не любите меня. Но вы не можете запретить мне любить вас.
- Как странно, как жестоко играет с нами судьба, - едва может вымолвить Татьяна, чувствуя, как горячие поцелуи и слезы обжигают её руки, - ну, встаньте же, прошу вас.
Онегин поднимается с колен, и не выпуская ее руки, опускается в кресло напротив. Бледнеет, смотрит ей в глаза, пытаясь прочесть свой приговор.
- Помните ли вы наш разговор в саду? – спрашивает княгиня.
- Помню, - отвечает Онегин, и сердце его изнывает в тоске, - и помню, что поклялся никогда не произносить слово: «Люблю!». Но разве вы не видите, как я измучен?
Я уже наказан за то, что послушал вас, тогда. Обрадовался вновь обретенной свободе, с которой уж было расстался. За то, что побоялся признаться самому себе, как вы мне дороги. Что же вы ещё хотите от меня? Какого искупления потребуете?
Я Люблю вас, и этому чувству суждено умереть лишь вместе со мной.

Лицо Онегина вдруг искажает болезненная улыбка, он рассеянно смотрит на Таню, выпускает её ладони из своих рук, поднимается, и отходит к окну. Татьяна следит за ним взглядом.
- Тогда, ваши слова я принял с благодарностью. Вы, кажется, не ошиблись во мне - увидели самую суть. Соедини нас судьба, в тот момент, сегодня мы бы уже возненавидели друг друга. Как я жалею, что этого не произошло. Затушить волною хладности слабый огонек, куда проще, чем внезапно оказаться охваченным пожаром…

Он проводит рукой по лбу, касается пальцами ворота рубашки, точно ему не хватает воздуха, и продолжает:
- Он тлел во мне, этот уголек, и не скрою, я не хотел, что бы он погас. Воспоминания о вас, согревали озябшую душу в дали от родного дома.

Евгений поворачивается к ней, и она замечает, что его лицо горит.
- Помнится, вы напророчили мне даму из высшего света, - горько усмехается, - и сами же стали ею. Но ошибаетесь, если думаете, что я полюбил вас нынешнюю – богатую, знатную госпожу, жену генерала…
Я понял, что люблю вас, уже тогда, перед своим отъездом. Но видимо посчитал, что слишком поздно. А может быть, побоялся выглядеть смешным. После того, как сначала отверг вас, прийти с признаниями - воистину нелепый поступок. Да и дуэль с Ленским, совсем не способствовала нашему объединению.
Ленский – глупый мальчишка. Он не заслуживал смерти, как в прочем и ничего другого. Я даже завидую ему...
В тот день, вернулся домой весь в огне. С ума сходил, думать ни о чем не мог, лишь мысли о тебе, преследовала повсюду: «Поймет ли? Сможет ли простить?». В пору самому было застрелиться. Пожалуй, так бы и поступил, но слуга - француз, не отходил ни на шаг. Оставаться в поместье было невыносимо. И прийти к тебе, я не посмел… Решил уехать, бежать… Наивно полагая, что все пройдет… Забуду… Не забыл!

Онегин снова бледнеет, бросает взгляд на Таню. Она молчит, и слезы дрожат в её глазах. И вновь, он оказывается у её ног.
- Не плачьте, - произносит Евгений, глядя в её ясные очи, - увы, я не стою ваших слез. Все эти годы я хранил ваш образ в своем сердце. И проклинал себя, за то, что не нашел в себе смелости даже проститься с вами. Я любил в вас, ту печальную, полудикую, провинциальную девочку. Другой я не знал…
И вот, злодейка судьба сводит нас вновь. Моя душа полыхнула с невиданной силой, а ваш взгляд обдал таким ледяным холодом… Что я, кажется, и впрямь простудился, - печально улыбается, - лишь теперь, я вижу вас прежней.
- Нет, я другая. Я выбрала свой путь. Я заставила себя измениться. Иначе бы я не смогла… Я замужем…, и не отвечу на ваши чувства…
- О, нет, я никогда бы не осмелился просить об этом. Не волнуйтесь, я уеду и ничем более не напомню о себе. Я не стану причиной грязных домыслов, и сплетен, которые могли бы затронуть вашу честь. Смутить ваш покой, - поднимается и решительно отходит, - О, Боже! Если б я не любил вас, так, то непременно бы добился взаимности.
Но, нет, вы не заслуживаете унизительной доли любовницы. Разве я могу обречь вас на краткие встречи? На горькие мгновенья счастья? На украденные объятья, и поцелуи украдкой? Я хочу, что бы вы были счастливы. И пусть, не со мной, а с другим, кто будет достойнее меня, - смотрит на Таню с нежностью, - И не печальтесь, думая, что я обрекаю себя на вечные муки. Уверяю вас, они продлятся не долго.
Хочет уйти.
- Евгений! – Таня бросается к нему, роняя на пол письмо. Но он останавливает её жестом.
- Нет! Ничего не нужно, лишь одно слово, что бы облегчить мою боль… Скажите, что вы еще любите меня…
- Люблю!
В последний раз благодарно улыбается. Подходит к двери, оборачивается и произносит:
- Моё письмо – сожгите! Не хочу, что бы оно скомпрометировало вас. Прощайте!
Уходит.
Таня возвращается к креслу, понимает листок бумаги и прижимает его к груди.
Через некоторое время входит генерал.
- Здравствуй, моя душа, - целует супругу, - Как ты сегодня? Бледна. Что стряслось?
- Нет, ничего, - рассеянно отвечает Татьяна, не спеша складывает листок, и убирает его в шкатулку.
- Онегин был здесь? Я столкнулся с ним в сенях.
- Да, заходил проститься. Он уезжает.
- И всего-то? – генерал, смотрит на неё с пристальным вниманием.
- Больше ничего.
- Поэтому, он выскочил от нас, почти рыдая?
- Должно быть, ему грустно покидать Петербург, - равнодушно пожимает плечами Таня.
Конец.

На меня произвел грандиозное впечатление фильм «Евгений Онегин» в англо-американской постановке. Игра актеров: Татьяна – Лив Тайлер; Онегин – Ральф Фаенс; - была столь вдохновенной, что подвигла меня на перечтение давно забытого, и надо сказать, не очень любимого (ещё со школы) романа. Я открыла для себя заново роман, в котором, самым нелепым местом считала, письмо Татьяны к Онегину. Возможно потому, что в тот момент, интонации героев перекликались с моими собственными настроениями и ощущениями.
(А ещё, я пришла к выводу, что комментарии тоже иногда полезно просматривать).

А.С. Пушкин
«Евгений Онегин»
(отрывки)
***
…
«Ах, няня, няня, я тоскую,
Мне тошно, милая моя:
Я плакать, я рыдать готова!..»
- Дитя моё, ты не здорова;
Господь помилуй и спаси!
Чего ты хочешь, попроси…
Дай окроплю святой водою,
Ты вся горишь… - «Я не больна:
Я…, знаешь, няня… влюблена».
- Дитя моё, Господь с тобою! –
И няня девушку с мольбой
Крестила дряхлою рукой.

«Я влюблена», - шептала снова
Старушке с горестью она.
- Сердечный друг, ты нездорова. –
«Оставь меня: я влюблена».
И между тем луна сияла
И томным светом озаряла
Татьяны бледные красы,
И распущенные власы,
И капли слез, и на скамейке
Пред героиней молодой,
С платком на голове седой,
Старушку в длинной телогрейке;
И все дремало в тишине
При вдохновительной луне.

И сердцем далеко носилось
Татьяна, смотря на луну…
Вдруг мысль в уме её родилась…
«Поди, оставь меня одну.
Дай, няня, мне перо, бумагу
Да стол подвинь; я скоро лягу,
Прости». И вот она одна.
Всё тихо. Светит ей луна.
Облокотясь, Татьяна пишет,
И всё Евгений на уме,
И в необдуманном письме
Любовь невинной девы дышит.
Письмо готово, сложено…
Татьяна! Для кого ж оно?

Письмо Татьяны к Онегину

Я к Вам пишу – чего же боле?
Что я могу еще сказать?
Теперь, я знаю, в Вашей воле
Меня призреньем наказать.
Но Вы к моей несчастной доле
Хоть каплю жалости храня,
Вы не оставите меня.
Сначала я молчать хотела;
Поверьте: моего стыда
Вы не узнали б никогда,
Когда б надежду я имела
Хоть редко, хоть в неделю раз
В деревне нашей видеть Вас,
Чтоб только слышать Ваши речи,
Вам слово молвить и потом
Всё думать, думать об одном
И день и ночь до новой встречи.
Но говорят, Вы нелюдим;
В глуши, в деревне всё Вам скучно,
А мы… ничем мы не блестим,
Хоть Вам и рады простодушно.

Зачем Вы посетили нас?
В глуши забытого селенья
Я б никогда не знала Вас,
Не знала б горького мученья.
Души неопытной волненья
Смирив со временем (как знать?)
По сердцу я нашла бы друга,
Была бы верная супруга
И добродетельная мать.

Другой!.. Нет, никому на свете
Не отдала бы сердце я!
То в высшем суждено совете…
То воля неба: я Твоя;
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с Тобой;
Я знаю, Ты мне послан Богом,
До гроба Ты хранитель мой…
Ты в сновиденьях мне являлся,
Незримый, Ты мне был уж мил,
Твой чудный взгляд меня томил,
В душе Твой голос раздавался
Давно… нет, это был не сон!
Ты чуть вошел, я вмиг узнала,
Вся обомлела, запылала
И в мыслях молвила: вот он!
Не правда ль? Я Тебя слыхала:
Ты говорил со мной в тиши,
Когда я бедным помогала
Или молитвой услаждала
Тоску волнуемой души?
И в это самое мгновенье
Не Ты ли, милое виденье,
В прозрачной темноте мелькнул,
Приникнул тихо к изголовью?
Не Ты ль, с отрадой и любовью,
Слова надежды мне шепнул?
Кто Ты, мой ангел ли хранитель,
Или коварный искуситель:
Мои сомненья разреши.
Быть может, это всё пустое,
Обман неопытной души!
И суждено совсем иное…
Но так и быть! Судьбу мою
Отныне я Тебе вручаю,
Перед Тобою слезы лью,
Твоей защиты умоляю…
Вообрази: я здесь одна,
Никто меня не понимает,
Рассудок мой изнемогает,
И молча гибнуть я должна.
Я жду тебя: единым взором
Надежды сердца оживи
Иль сон тяжелый перерви,
Увы, заслуженным укором!

Кончаю! Страшно перечесть.
Стыдом и страхом замираю…
Но мне порукой Ваша честь,
И смело ей себя вверяю…

…
Она зари не замечает,
Сидит с поникшей головой
И на письмо не напирает
Своей печати вырезной.
Но, дверь тихонько отпирая,
Уж ей Филипьевна седая
Приносит на подносе чай.
«Пара, дитя моё, вставай:
Да ты, красавица, готова!
О пташка родная моя!
Вечор уж как боялась я!
Да, слава Богу, ты здорова!
Тоски ночной и следу нет,
Лицо твое, как маков цвет!

- Ах! Няня, сделай одолженье… -
«Изволь, родная прикажи».
- Не думай… право… подозренье…
Но видишь… ах! Не откажи. –
«Мой друг, вот Бог тебе порука». –
- Итак, пошли тихонько внука
С запиской этой к О… к тому…
К соседу… да велеть ему,
Чтоб он не говорил ни слова,
Чтоб он не называл меня… -
«Кому же милая моя?
Я нынче стала бестолкова.
Кругом соседей много есть;
Куда мне их и перечесть».

- Как не догадлива ты, няня! –
«Сердечный друг, уж я стара,
Стара; тупеет разум Таня;
А то, бывало, я востра,
Бывало, слово барской воли…»
- Ах, няня, няня! До того ли?
Что мне нужды в твоем уме?
Ты видишь, дело о письме
К Онегину. – «Ну, дело, дело.
Не гневайся, душа моя;
Ты знаешь, непонятна я…
Да что ж ты снова побледнела?»
- Так, няня, право ничего.
Пошли же внука своего.

Но день протек, и нет ответа.
Другой настал: все нет как нет…

Анонс!


Читайте на Проспекте:

"Неудавшиеся похищение или то, чего не было…"
(рассказ)

Само время года, а так же, связанные с ним праздничные дни, навивали особое настроение.
И я подумала, а не написать ли волшебную Рождественскую сказку. Но ничего волшебного, на ум, не приходило. Поэтому оставалось только, порыться в старых записях, и отыскать там, что-нибудь более-менее подходящие.
Нашла – пару набросков, сделанных еще в январе-феврале 2003 года. Почитала, подправила. Таким образом, из набросков сложился один полноценный рассказ.
«Ну вот, чем тебе не Рождественская сказка?!» - сказала я сама себе.
Пожалуй! Несколько часов, проведенных в обществе Героя, уже можно назвать большой удачей. А ужин при свечах – так это просто Волшебство (все лучше, чем, морозить парня на улице ночь напролет).

Примечание от автора – рассказ (или сказка, кому как нравится) основан на реально-виртуальных событиях. В ходе написания произведения, ни один АМ, АП, АГ, АА, АВ и т.д. - не пострадал.

Анонс!

Один день из жизни замужней женщины
(Рассказ)


«Тем, кто верен в любви, доступна лишь её банальная сущность. Трагедию же любви познают лишь те, кто изменяет…»
Оскар Уайльд

Пролог.

- Слушай, мы с тобой, как Наполеон и Жозефина, - сказала она, взяв из его руки сигарету, сделала пару затяжек, и вернула обратно.
- С чего ты взяла? – спросил он, удивленно глянув на нее сверху.
Её голова покоилась на его груди, а темно каштановые волосы мягкой волной стекали на постель.
- Я старше тебя на семь лет, - ответила она.
- Плевать! Ты всегда будешь моей маленькой девочкой.
- Да, если ты когда-нибудь повзрослеешь, мой милый, - задумчиво произнесла она.
- Ты считаешь меня мальчишкой? – запальчиво спросил он.
- Конечно же, нет, - ответила она примирительным тоном, поднялась, и добавила - ты, мой мужчина.
Она поцеловала его в губы и начала одеваться.
Он с минуту молча наблюдал за ней, медленно докуривая сигарету, а потом произнес:
- Я хочу, что бы ты когда-нибудь вышла за меня замуж.
- С ума сошел?! – рассмеялась она, повернувшись к нему лицом, и тут же перестала улыбаться, - Или это такая остроумная шутка?
- Я серьезно.
- Сам знаешь, что это не возможно, - с досадой произнесла она.
- Почему?
- Ты забываешь, что я уже замужем…
- Я помню.
- А ещё, мне 37 лет, и у меня двое детей: одному - восемь, другому – пятнадцать. А ещё, я никогда не брошу своего мужа… Достаточно? Или дальше перечислять причины, по которым я больше не желаю возвращаться к этой теме?
- Хорошо, я понял, - обиженно ответил он.
- Брось, не дуйся, - попросила она, забралась на кровать, поцеловала его и добавила, - ведь я люблю тебя, разве этого мало?
Он не ответил.