1.
ОН закрывал глаза и видел ЕЁ.
Это происходило так внезапно, что он не чувствовал перехода, поэтому не мог с уверенность сказать, что это, СОН или ЯВЬ. А может быть, одержимость, болезнь или любовь.
Видения были сладкими, полные многогранных чувств радости и счастья.
Зато пробуждения, становились болезненными, мучительно страшными, доводящими его до крайней степени отчаянья.
ОНА приснилась ему впервые, полгода назад и с тех пор, его жизнь покатилась под откос.
Казалось бы, ничего не изменилось. Он по-прежнему занимался любимым делом, пожалуй, только оно способно было отвлечь его мысли днем.
Друзья, стали замечать, как он изменился, в последнее время, осунулся и помрачнел. Работе отдавался с таким рвением, что иной раз не мог остановиться, а в кратковременном отдыхе не находил покоя. Или наоборот, совершенно опускал руки. Подолгу курил, одну за другой сигареты, и бессмысленно смотрел в одну точку, прямо перед собой, уносясь мыслями в такие запредельные миры, что с трудом возвращался оттуда. А вернувшись, казалось, впадал в необъяснимое уныние и растерянность. И ничто, ни шумная компания близких и друзей, ни поцелуи любимой, не способны были, хоть ни на долго привести его в чувства.
Веселый гомон и мелькание знакомых лиц, искаженных дурашливыми гримасами, оглушали, кружили и накатывали волной, сливаясь в одну пеструю массу. Вызывали потемнение в глазах и приступ удушливой тошноты, а в результате злили его и выводили из себя. Поцелуи же, были отравлены горечью чужих губ. И он уже ничего не хотел, только вернуться домой, и лечь спать.
Что он находил в этих снах, кроме возможности вновь увидеть ЕЁ?
Он проводил с НЕЙ целый день, на первый взгляд, обыденный и лишенный всякого романтизма. Следовал за НЕЙ неотступно, когда она спешила на службу, по залитому яркими утренними лучами, тротуару. Или выходила на обед, в маленькое, но, тем не менее, уютное, летнее кафе. Или вечером, возвращалась домой, весело помахивая сумочкой.
Он шел за НЕЙ, ничем не выдавая своего присутствия, никак не обнаруживая себя, точно тень, что временами ложилась к ЕЁ ногам, скользила следом и вдруг, пропадала без следа. Он запутывался солнечными зайчиками в игривых кудряшках ЕЁ волос. Он блестел радостными бирюзовыми искорками в ЕЁ глазах, и тем только был счастлив.
Пожалуй, лишь ему была известна причина, по которой, загадочная, чуть грустная и вместе с тем, такая теплая, улыбка играла на ЕЁ губах, а мягкий свет струился из-под опущенных ресниц.
ОНА была влюблена. И его сердце ликовало, билось, в неописуемом восторге, так часто, что готово было вырваться из груди. Ведь он знал о ЕЁ любви. Эта любовь, ЕЁ любовь, дарила ему крылья. Заставляла парить, как бы ни больно было подать каждое утро.
Он открыл глаза и первое, что вырвалось из его уст, был стон:
- О, нет! – странность этой фразы заключалась даже не в том, что она была переполнена досадой и болью. А в том, что она адресовалась задорному солнечному лучу, который уже начал пробиваться сквозь щель, между чуть раздвинутых штор.
- Ты что-то сказал? – спросила она (та, другая, что была с ним уже давно).
- Ничего, - пробурчал он, закрывая лицо второй подушкой.
Она радостно распахнула шторы, и яркий солнечный свет залил всю комнату. Она удивленно глянула на него, нежно улыбнулась, забралась с ногами на кровать.
- Вставай соня, - произнесла она, убирая с его лица подушку, - ну, поднимайся скорей. Будь твоя воля, ты бы валялся в постели весь день. Ведь так?
Она поцеловала его в губы, на что он не ответил, а лишь нахмурился. Встал, и щурясь от яркого света, поплелся в ванную.
Там, он глянул на себя в зеркало и понял, что погибает. Эта мысль настигла его так стремительно, так внезапно, и так, больно ударила в весок, что у него невольно вырвался приглушенный стон.
Он отвернулся, сел на край ванны, думая о том, что еще один день без НЕЁ грозит превратиться в АД. Он отдавал себе отчет в том, что всякий раз, начинал ненавидеть всех и каждого, а в первую очередь себя. Беспричинно злился, много курил, норовил сорвать свое раздражение на ком-то из близких. А ближе всех оказывалась она. Он причинял ей боль, и сам страдал от этого, поскольку, она не могла защититься от него. А он не в силах был сдержаться, не мог открыться ей, и уж тем более сказать: «Прости».
- Кажется, я и впрямь болен. Это безумие… Кому рассказать, не поверят, - горько усмехнулся он своему отражению.
Изможденное лицо, несчастные глаза, смотрящие на него из зеркала, были безмолвными свидетелями его отчаянья.
- К черту все, - шипел он сквозь зубы, остервенело, скребя щеку бритвой, - к черту, иначе я сойду с ума. Надо уехать… Бессмысленно…, от себя не убежишь. Не спать. Вот что, нельзя спать. Да, тогда не будет снов. Тогда ОНА исчезнет. Тогда я спасен…
Он почти радостно глянул на свое отражение, и в тот же миг, ощутил, как заныло сердце в груди. Эта боль исказила его губы в страшном подобии улыбки, а в глазах, появились зеленоватые искорки тоски. Он отчаянно плескал себе в лицо, холодной водой, но даже это не помогало.
Вынув изо рта зубную щетку, он почти сразу же сунул туда сигарету, закурил. И вот, когда табачный дым заполнил легкие, выражение глаз изменилось. В них уже не было обреченности, скорее холодное спокойствие или даже безразличие.
«Вот теперь, можно идти, - подумал он, в последний раз, оценивающе глянул на свое отражение в зеркале, - она ничего не заметит».
- Что за манера курить перед завтраком, - произнесла она, отнимая у него сигарету, - садись уже все готово.
- Я не буду есть, спасибо. Я и так уже опаздываю.
Она с грустью наблюдала, как он глотнул кофе, на ходу, и осторожно поцеловав ее на прощанье, так, точно боялся заразиться ангиной, ушел на работу.
А вечером он позвонил ей:
- Привет!
- Привет, - ответила она.
- Как дела?
- Ничего, - а в голосе тоска.
- Может, сходим, сегодня, куда-нибудь?
- Да, - уже радостней, - а куда?
- Не знаю. В ночной клуб или на дискотеку?
- Давай.
Они вернулись под утро.
Он был слегка пьян и весел. Глаза горели безумным, воспаленным блеском.
Она заметно устала, но казалась счастливой.
- Нет, я так больше не могу, - произнесла она, на ходу снимая туфли и бессильно падая на диван рядом с ним, - проводить каждую ночь в клубах, барах и танцполах, выше моих сил. Умираю, спать хочу, а через три часа, надо быть в офисе бодрой и жизнерадостной.
Её голова лежала на его коленях, а ноги свешивались через подлокотник дивана. Он был спокоен, возможно, впервые, за последние несколько дней, медленно курил сигарету и смотрел прямо перед собой.
- Я поражаюсь твоей выносливости, - произнесла она, взглянув на него снизу, - ты не спишь, при этом умудряешься днем ходить на работу, а вечером в клуб.
Он не ответил, лишь перевел на неё свой отсутствующий взгляд. Мимолетно коснулся рукой её лица, убирая тонкую, светлую прядь со лба, и улыбнулся кому-то, только не ей. Она поняла это мгновенно, и вздрогнув, поднялась.
- Ты идешь спать?
- Да, сейчас, - ответил он, закуривая очередную сигарету, это означало, что он проведет остаток ночи здесь, на диване, бессмысленно уставившись в темноту.
2.
Однажды ОНА проснулась и поняла, что абсолютно счастлива. И не беда, что к тому времени, в её жизни ровным счетом ничего не изменилось. Все та же контора, в которой протекала существенная часть её дня, с 9-00 до 17-00. Всё те же лица друзей, знакомых, коллег и близких. Разве что, пейзаж за окном менялся с наступлением лета. Да её сердце, ощущая незримые перемены, всё чаще наполнялось безотчетной радостью. Это чувство было настолько сильным, что хотелось смеяться и петь, хотелось обнять весь мир и поделится частичкой своего счастья с каждым, пусть и незнакомым человеком. Даже серый дождливый день неспособен был испортить ей настроение. В такой день, она слушала звонкую дробь капель по карнизу. И боролась с непреодолимым желанием выбежать на улицу, бросится под дождь и скакать по лужам босиком, как в детстве. В ней, словно, поселился веселый солнечный зайчик. Он беззаботно прыгал, блестел, а этот свет лился из её глаз, и его нельзя было не заметить. Она вся точно расцвела, стала нежней, мягче и спокойнее.
- Слушай, ты какая-то другая стала, - заметила подруга, - а ну рассказывай, что случилось?
- Ничего, - ответила она, и легкая загадочная улыбка коснулась её губ.
- А не влюбилась ли ты, часом?
- Да, - еле слышно ответила она.
- И кто же он, я его знаю?
- Боюсь, что нет, - последовал не менее странный ответ, чем выражение её лица, на нем отразилось смятение, переходящее в мечтательную грусть.
Она и сама не знала, откуда, возникло это чувство. Каким образом, дало росток в её душе, и в один прекрасный день распустилось удивительным цветком.
Вряд ли она смогла бы ответить на вопросы:
Кто ОН? Как ЕГО зовут? Чем ОН занимается и существует ли на самом деле?
Единственное, что она знала наверняка, так это то, что он явился ей во сне. Хотя, уже с трудом могла отличить грезы от реальности.
Она видела отражение его лица в стеклах вагона метро, в витринах магазинов, в зеркалах рядом со своим отражением. Она ощущала его присутствие везде, казалось, стоило только обернуться, чтобы встретиться с ним глазами. Но сердце, судорожно замирало в груди, при одной мысли об этом. И она не знала, что страшнее для неё встретиться с ним лицом к лицу или наткнуться на пустоту. Поэтому, она шла дальше, не оглядываясь, лишь изредка, грянув в витринное стекло, убеждалась, что он рядом. Тогда, её сердце вновь замирало на мгновенье, что бы забиться с пущей силой. А счастье выплескивалось из глаз и играло на губах солнечно-теплой улыбкой.
И все же, она не могла реально представить его себе. Его образ был невесом и призрачен, как утренний туман. Иногда, её память четко вырисовывала его руки с длинными, тонкими пальцами, но чаще лицо. Удивительные зеленые глаза, такие бездонные, что она всякий раз тонула в них. Губы нежные и зовущие, такие близкие и в тоже время далекие.
Его лицо, ставшее уже родным, она изучила до мелочей и готова была поклясться, что узнает его из тысячи других лиц. Пожалуй, единственной особенностью его лица, которая ускользнула от её пытливого взгляда, первоначально, было то, что в его глазах всегда оставалась трогательная грусть, она рассыпалась зелеными искрами и гасила, даже ту, неумелую улыбку, что касалась, время от времени, его губ. Это обстоятельство не могло не огорчать её, и так хотелось обнять его. Она много раз задавалась вопросом, почему, но грустит, и ни разу не проходило в голову, что причина, возможно, кроется в ней самой. Всего однажды, вместе с улыбкой его глаза вспыхнули, и в тот же миг, словно Солнце брызнуло наружу с его радостным смехом, и окатило её с ног до головы своим оранжевым теплом. А её душа, ликуя, взметнулась к небесам, да так и осталась там.
«Как мало, нужно человеку для счастья, - подумала она, пробудившись, - достаточно, лишь улыбки любимого, что бы самой преисполниться радостью и парить, точно птица».
Во сне, они проводили много времени, вдвоем. Иногда, он что-то рассказывал ей. И тогда, его голос лился для неё, как музыка, которую она готова была слушать неустанно – всю жизнь. Но чаще он молчал. Тогда, она читала его лицо, как книгу, пытаясь проникнуть в суть невысказанного.
Она любила в нём всё: высокий бледный лоб, на который небрежно подали две пряди светло-каштановых волос. Брови, как два крыла птицы. Широко посаженные глаза, невероятной глубины. Смотрящие всегда, с пытливой серьезностью и в тоже время, с нескрываемым восторгом и удивлением. Глаза, в которых, так необъяснимо перемешивались детская наивность и что-то уже очень взрослое, отдающее жизненным опытом. Глаза, в которых, она, в последнее время, стала замечать трагическое выражение, воспаленные в красных жилках бессонных ночей. Прямой нос и губы почти всегда скованные печатью безмолвия. Но когда они размыкались, для глубокого вздоха, или когда, с них срывалось несколько слов, то было таинство, которое кружило голову и заставляло её сердце учащенно биться.
Однажды она не удержалась и поцеловала его. Нет, не так… Она коснулась губами, его губ и это было ВОЛШЕБНО. Её захлестнуло такой упоительной волной счастья. Никогда в своей жизнь, она не испытывала ничего подобного. И все было настолько реально, совсем не похоже на сон, что утром она проснулась в слезах с неотвязной мыслью, преследующей её по всюду: «Все кончено, она никогда его больше не увидит!»
